Морской охотник (Художник И. А. Коминарец) - Страница 3

- Как же ты найдёшь Королькова?

- Увидим.

Больше Катя ничего не сказала. И Лида ушла домой.

V

По правде сказать, у Кати не было никакого плана, как и где искать Королькова. Никогда прежде не слышала она о человеке с такой фамилией. И хотя загадочные слова, сказанные раненым краснофлотцем, глубоко взволновали её, она вовсе не сразу побежала искать этого таинственного Королькова, потому что сегодня её мысли были заняты совсем другим. Сегодня она должна была во что бы то ни стало выяснить, кто такая девочка с мишкой.

«Девочка с мишкой» - называла она про себя одну совсем незнакомую девочку, которую заметила во время своих путешествий по городу. Эта странная девочка жила совсем одна, без взрослых, в маленьком чистеньком домике и постоянно громко разговаривала со своим плюшевым мелкой.

Катя не раз следила через ограду, с улицы, как она ходит по открытой веранде своего домика, поглядывает на море и разговаривает с мишкой, как будто мишка - это человек. На вид ей было столько же лет, сколько и Кате. А это слишком мало для того, чтобы жить одной, и слишком много для того, чтобы играть с плюшевым мишкой.

В общем, это была довольно хорошенькая девочка и, главное, очень опрятная: белое платье всегда чистое, выглаженное, туфли начищены. Кате очень хотелось узнать: неужели она сама себе стирает, сама готовит, сама следит за порядком в этом домике? Катя подолгу стояла на улице и смотрела, не появится ли из домика мама девочки или тётя. Но ни мама, ни тётя не появлялись. Девочка жила одна. И разговаривала только со своим мишкой…

Когда пустырь кончился и Катя снова вышла на улицу, она сразу оказалась в верхней части города, и сад Дракондиди зеленел далеко внизу. По улице, кроме Кати, шёл один человек.

Он шёл впереди, и Катя видела его спину. Это был военный моряк, невысокий, но коренастый и плотный. На погонах его блестели золотые полоски. В левой руке нёс он что-то завёрнутое в полотенце или в салфетку.

Катя, решила, что это, безусловно, моряк с того катера, который они видели с Лидой. Никаких других судов у мола не было. Зачем этот моряк зашёл так далеко от мола? Любопытно бы узнать, куда он идёт. Но Катя свернула в ворота разрушенного санатория - так было ближе - и потеряла моряка из виду…

Домик этот стоял в саду, а сад был обнесён невысокой каменной оградой. Ветви роз, буйно разросшихся, с большими мохнатыми цветами, свешивались через ограду на улицу. Шагах в двадцати от калитки улица горбилась, и там, на горбу, было то место, откуда Катя могла видеть, что делается за оградой.

Та девочка была у себя на веранде, оплетённой кудрявыми побегами винограда; в просветы между широкими листьями Катя хорошо её видела. Она была одна, если, конечно, не считать мишки. Мишка, большой, кое-где потёртый, сидел в соломенном кресле, выставив вперёд все четыре лапы. Девочка стояла возле стола, и руки её быстро двигались. Она набивала машинкой папиросы. Три большие коробки стояли перед нею : из одной она брала табак, из другой - гильзу, а в третью клала готовую папиросу.

Работая, она разговаривала с мишкой. Катя слышала её голос, но слов разобрать не могла. Катя подошла к ограде сада. Но и отсюда слов расслышать было невозможно. Оглянувшись и убедившись, что улица пуста, Катя влезла на ограду.

Она уже стояла на ограде, когда ей пришло в голову, что, пожалуй, приличнее войти в калитку. Но было уже поздно. Девочка каждую минуту могла заметить её на ограде. Катя прыгнула в сад, в кусты роз, и, смущённая, притаилась.

- Вот видишь, Миша, мой папа вернётся! - говорила девочка мишке, и теперь Катя слышала каждое слово. - Он подымется на горку и крикнет ещё оттуда, с дороги: «Маня!» А я крикну: «Папочка вернулся!» - и побегу к нему навстречу.

«Ага, её зовут Маня», - подумала Катя.

- Потом он придёт сюда, на веранду, - продолжала Маня, - снимет китель, наденет халат, сядет в это кресло и начнёт мне рассказывать про свой катер. Я скажу: «Смотри, папа, сколько папирос я тебе приготовила». Каждый день я набиваю для него тридцать папирос. Но никогда ещё у меня не было готово к его возвращению столько папирос, как сейчас. В эту коробку входит тысяча штук, и она уже почти полная… Что ты так глядишь на меня, Миша?

И Кате вдруг захотелось подойти к ней и сказать что-нибудь ласковое. Неловко, конечно, вылезти прямо так, из кустов, и показать, что она подслушивала. Но ничего другого не оставалось, и Катя даже протянула руки, чтобы раздвинуть кусты, как вдруг кто-то осторожно постучал в калитку.

Катя сразу замерла.

VI

За калиткой стоял тот самый моряк с кульком под мышкой, которого она недавно видела на улице. Он, вероятно, не знал короткого пути через санаторий и добрался сюда только сейчас.

Теперь Катя могла рассмотреть его лицо. Это был пожилой уже человек, с полуседыми усами, как у моржа, с загорелым лицом, словно вырезанным из дерева, по которому расползлись морщины, похожие на лучинки.

- Макар Макарыч пришёл! - крикнула Маня и побежала к калитке. - Как ваше здоровье, Макар Макарыч?

Моряк вошёл, как-то неловко держа кулёк своей большой ручищей, и остановился, смущённо переступая с ноги на ногу.

- С моим здоровьем ничего не сделается,- сказал он. - Я старый краб, меня море просолило. Я такой солёный, что и после смерти сто лет пролежу, не испорчусь.

- Отчего вы так долго не приходили?

- Мы пять ночей дежурили у Песчаной Косы. Сторожили немецкую подводную лодку.

Катя, как и все в городе, хорошо знала длинный узкий мыс, который называли Песчаной Косой. Он начинался километрах в пяти от города и далеко вдавался в море.